Неточные совпадения
На подъезде картинно
лежали два датских дога;
на звонок из передней, как вспугнутый вальдшнеп, оторопело выбегал в серой официальной куртке дежурный лесообъездчик;
на лестнице тянулся мягкий ковер; кабинет хозяина был убран
на охотничий манер, с целым арсеналом оружия, с лосиными и оленьими рогами, с чучелами соколов и громадной медвежьей
шкурой на полу.
А Роман уж и не
на шутку осердился, эге! Его дуют-таки хорошо, потому что прежние люди, знаешь, умели славно канчукáми
шкуру спускать, а он
лежит себе и не говорит: довольно! Долго терпел, а все-таки после плюнул...
Перед камином, в углу,
на старом кресле, обитом зеленым сафьяном, помещался Бер, одетый в толстые лосиные штаны и желтую стеганую нанковую куртку. У ног его,
на шкуре дикой козы,
лежал, протянув морду к камину, Рапу.
Стояли светлые, теплые, лунные ночи — сладкие ночи любви!
На ложе из тигровых
шкур лежала обнаженная Суламифь, и царь, сидя
на полу у ее ног, наполнял свой изумрудный кубок золотистым вином из Мареотиса, и пил за здоровье своей возлюбленной, веселясь всем сердцем, и рассказывал он ей мудрые древние странные сказания. И рука Суламифи покоилась
на его голове, гладила его волнистые черные волосы.
А зима все
лежала и
лежала на полях мертвым снегом, выла в трубах, носилась по улицам, гудела в лесу. Куршинские мужики кормили скот соломой с крыш и продавали лошадей
на шкуры заезжим кошатникам.
—
На выдумки ловок, беда! Нож из жести оконной у него, об камень выточен. А шапку видели…
на окне у него
лежит? Тоже сам сшил. Окно-то у него разбито, чорт ему кошку шальную и занеси. Он ее сцапал, содрал
шкуру зубами, — вот и шапка! Иголка тоже у него имеется, нитки из тюфяка дергает… Ну, зато набожен: молитвы получше иного попа знает. Бога у него свои, а молитвы наши… Молится, да!.. И послушен тоже… Тимошка, спой песенку! Тимошка прервал молитву, взял в руки палку и повернулся к Михеичу.
У двух других стен тянулись деревянные нары,
на которых вместо подстилок
лежали кожи сохатых и
шкуры медведей.
Третья, наконец, мéньшая, чем две остальные горницы, с большой изразцовой лежанкой, служила опочивальней Ксении Яковлевны. Широкая, красного дерева с вычурной резьбой кровать,
на которой
лежали высокая перина, покрытая розовым шелковым, с искусными узорами стеганым одеялом, и целая гора подушек в белоснежных наволочках, стояла прямо против двери у задней стены. Стены опочивальни были обиты серебряной парчой с вытканными розовыми цветами. Пол покрыт выделанными
шкурами горных коз.
Круглый большой обломок стены, упавший
на другой большой отрывок, образовал площадку и лестницу о двух ступенях. Тут
на разостланной медвежьей
шкуре лежал, обхватив правою рукою барабан, Семен Иванович Кропотов. Голова его упала почти
на грудь, так что за шляпой с тремя острыми углами ее и густым, черным париком едва заметен был римский облик его. Можно было подумать, что он дремлет; но, когда приподнимал голову, заметна была в глазах скорбь, его преодолевавшая.
В одном углу стоял стол, покрытый медвежьей
шкурой,
на которой
лежал большой гроссмейстерский жезл, обвитый широкой золотой тесьмой.
Ничего не оставалось, как его слушаться; и я
лежу и не трогаюсь, а он сволок с салазок оленью
шкуру, бросил ее
на меня и сам под нее же подобрался.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими
шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро,
на котором
лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей-француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.